Неточные совпадения
— Я не понимаю, как они могут так грубо ошибаться.
Христос уже имеет свое определенное воплощение в искусстве великих стариков. Стало быть, если они хотят изображать не Бога, а революционера или мудреца, то пусть из
истории берут Сократа, Франклина, Шарлоту Корде, но только не
Христа. Они берут то самое лицо, которое нельзя брать для искусства, а потом…
— C'est ça. [Да, конечно (франц.).] Тем лучше. Il semble qu'il est bête, ce gentilhomme. [Он, кажется, глуп, этот дворянин (франц.).] Cher enfant, ради
Христа, не говори Анне Андреевне, что я здесь всего боюсь; я все здесь похвалил с первого шагу, и хозяина похвалил. Послушай, ты знаешь
историю о фон Зоне — помнишь?
— Женевские идеи — это добродетель без
Христа, мой друг, теперешние идеи или, лучше сказать, идея всей теперешней цивилизации. Одним словом, это — одна из тех длинных
историй, которые очень скучно начинать, и гораздо будет лучше, если мы с тобой поговорим о другом, а еще лучше, если помолчим о другом.
Но это все темные времена корейской
истории; она проясняется немного с третьего века по Рождеству
Христову. Первобытные жители в ней были одних племен с манчжурами, которых сибиряки называют тунгусами. К ним присоединились китайские выходцы. После Рождества
Христова один из тунгус, Гао, основал царство Гао-ли.
Русская
история явила совершенно исключительное зрелище — полнейшую национализацию церкви
Христовой, которая определяет себя, как вселенскую.
Учение Вл. Соловьева о богочеловечестве, доведенное до конца, должно бы привести к активной, а не пассивной эсхатологии, к сознанию творческого призвания человека в конце
истории, которое только и сделает возможным наступление конца мира и второе пришествие
Христа.
До явления
Христа история стремилась к Богочеловечеству.
После явления
Христа история стремится к Богочеловеку.
Христианская
история была прохождением через ряд искушений, тех дьявольских искушений, которые были отвергнуты
Христом в пустыне: искушением царством этого мира, искушением чудом и искушением хлебами.
Христос был один, являлся всего раз на этой земле, в этой
истории человечества; спасающее приобщение к
Христу совершается для каждого данного человека в этой его жизни.
После
Христа история мира пошла не по пути наименьшего сопротивления, как хотят думать позитивные историки, а по пути наибольшего сопротивления, по пути сопротивления всему греховному порядку природы.
Смысл дохристианской
истории в том и заключался, чтобы привести землю и человечество к
Христу, подготовить мировую почву для принятия человечеством
Христа.
Религия
Христа зовет нас к борьбе за жизнь, к мировой победе над смертью, к завоеванию воскресения
историей и творчеством.
Нельзя быть кантианцем и исповедовать веру в реальность Воскресения
Христа или ждать реального конца
истории.
Не только в
истории евреев, но и в
истории всех античных культур созревало человечество для принятия
Христа.
Искушения христианской
истории отразились на историческом христианстве, которое оказалось компромиссом подлинной религии
Христа с царством князя этого мира.
Утверждение свободы внутренней, свободы духа, свободы во
Христе не может не вести к творческому перерождению всего общества и всей природы, к творчеству
истории как пути к спасению и избавлению от зла и страданий.
Католичество не одолеют и впредь, потому что в
истории его жили не только грехи человеческие, жила в ней и вселенская Церковь
Христова.
История человечества на земле приобретает смысл, потому что в центр ее является
Христос — Смысл творения.
Индийская идея метемпсихоза чужда и противна христианскому сознанию, так как противоречит религиозному смыслу земной
истории человечества, в которой совершается искупление и спасение мира, являлся Бог в конкретном образе человека, в которой
Христос был единственной, неповторимой точкой сближения и соединения Бога и человечества.
Человеческое было соединено с божеским в
Христе, индивидуально соединялось у святых, у спасавших свою душу; но на пути
истории, на пути культуры осталась отъединенность.
Но религиозное понимание
истории возможно уже потому, что религиозное восприятие всегда индивидуально и универсально разом и что религиозный смысл
истории исходит из индивидуального, неповторимого факта —
Христа.
Если бы
Христос явился как царь земли, то этим
история мира закончилась бы, никакой дальнейшей
истории не могло бы быть.
И все неудачи христианства в
истории могут только подтверждать истину о
Христе, могут лишь усилить любовь к Нему.
Самые позитивные историки знают, что после
Христа ось мировой
истории изменила свое направление;
Христос стал темой мировой
истории.
Христос уничтожил противоположность между человеческой свободой и божественной необходимостью, и христианские пророчества открывают конец
истории и путь к нему по ту сторону этой противоположности.
Множественность и повторяемость несовместимы с
Христом, и принявший
Христа должен принять абсолютное значение земли, человечества и
истории.
Мировая душа оплодотворяется Логосом, принимает в себя
Христа, мир должен встретиться в конце
истории с
Христом, как невеста с женихом своим.
Страдание в религии
Христа совсем не то, что в религии буддийской, к которой слишком часто уклонялось христианство в
истории.
Что
Христос перевернул всю
историю мира, это факт, который вынужден признать весь мир, мир не только христианский по своему сознанию, но и чуждый
Христу, и враждебный Ему.
Ясно, что множественность и повторяемость в индийской философии и религии, отрицание смысла конкретной
истории, допущение скитания душ по разным краям бытия, по темным коридорам и индивидуального спасения этих душ путем превращения в новые и новые формы — все это несовместимо с принятием
Христа и с надеждой на спасительный конец
истории мира.
Учение о богочеловечестве
Христа, христологические догматы — факты, мистические факты вселенской
истории, а не теории, не умственные доктрины, не отвлеченные построения, как то хотят представить рационалисты.
Высшая точка христианской
истории — аскетический подвиг святых Церкви
Христовой, подвиг самоотречения и победы над природой, лишь на поверхности противоречит идее
истории, в подвиге этом — лишь кажущийся выход из процесса
истории.
И до сих пор мир не понимает, почему
Христос не пришел в силе и славе, почему не явил Своей божественной мощи, почему так бессильна религия
Христа в
истории, почему христианство получает удар за ударом и не удается, не устраивает этого мира.
Христос не совершал чудес в
истории, отверг этот дьявольский соблазн, так как в свободе человека видел смысл
истории, так как чудеса были бы насилием и не оставили бы места для достоинства и заслуги любви к
Христу.
Смысл
истории согласно Апокалипсису заключается в освобождении человеческих сил для последней борьбы добра и зла,
Христа и Антихриста.
Христос есть единственная, неповторимая точка соединения божеского и человеческого; только однажды в
истории мира можно было увидеть Бога во плоти, притронуться к Нему, прикоснуться к Его телу, ощутить Его близость.
Ощущение и сознание вечной гибели от греха и вечного спасения от
Христа стали определяющей силой
истории.
Апокалипсические пророчества говорят о грядущем разделении мира, об образовании в конце
истории как царства князя этого мира, так и царства
Христова.
В христианской
истории совершили свой великий подвиг самоотречения и аскетической победы над природой христианские святые, из которых состоит подлинная Церковь
Христова.
Основное верование христианского мира есть верование в громовое чудо мировой
истории, в чудо воскресения
Христа.
Христос — центр
истории, смысл
истории;
история шла к Нему и идет от Него.
Со стороны величайшее чудо
истории не видно, неверующему нельзя доказать, что
Христос воскрес, тут нет доказательного насилия, но тот, кто увидел это чудо, кто поверил в него, тот знает, что мертвые встанут для вечной жизни.
История потому только и имела смысл, потому только в ней можно было увидеть божественный план, что в
истории должен был явиться Мессия —
Христос, что мир исторически готовился к Его явлению.
Христос явился как единственная и неповторимая точка мировой
истории, в которой совершилось самосознание человека, освобожденного от гипноза стихийных и хаотических сил.
В воскресении
Христа был один раз за всю мировую
историю абсолютно отменен порядок природы, был дан реальный пример преображения мира.
Христианство в
истории слишком часто срывалось на путь принуждения, подвергалось искушению и отрекалось от свободы
Христовой.
Если без Христа-Логоса
история мира не имела бы смысла и оправдания, то без Св.
И зачем же я сочинил такую
историю, так не идущую в обыкновенный разумный дневник, да еще писателя? А еще обещал рассказы преимущественно о событиях действительных! Но вот в том-то и дело, мне всё кажется и мерещится, что всё это могло случиться действительно, — то есть то, что происходило в подвале и за дровами, а там об елке у
Христа — уж и не знаю, как вам сказать, могло ли оно случиться или нет? На то я и романист, чтоб выдумывать.
Как ни странно это кажется, церкви, как церкви, всегда были и не могут не быть учреждениями не только чуждыми, но прямо враждебными учению
Христа. Недаром Вольтер (Voltaire) называл ее l’infame (бесчестная); недаром все или почти все христианские так называемые секты признавали и признают церковь той блудницей, о которой пророчествует апокалипсис; недаром
история церкви есть
история величайших жестокостей и ужасов.